СПЕЦНАЗ РОССИИ :: Святой шок

ИЮНЬСКИЙ ШОК

До рокового дня 14 июня об этом городке было мало что известно. «Альфа» из Москвы и Краснодара прибыла в Будённовск уже после безжалостной бойни на улицах города, когда на людей охотились, словно на диких зверей. Загнав заложников в больницу, басаевцы сразу же расстреляли находившихся в ней раненых летчиков и милиционеров. На момент захвата больницы в ней оказалось около восьмисот больных и трехсот медицинских работников. После облавы на улицах города общее число заложников достигло двух тысяч человек.

Трагедия, что 14 июня 1995 года потрясла страну и мир, открыла новую эпоху в истории террористических актов. По драматизму и накалу страстей будённовские события превосходили другие массовые захваты заложников. Например, в Никарагуа (1974 год), в Колумбии (1985 год) и в Перу (1996 год). Там все же не было родильных отделений или палат для тяжелобольных.

Бандиты проникли в город под видом армейского подразделения, проехав от Чечни до Будённовска около шестисот километров на большегрузных КамАЗах. За шесть суток вооруженного бесчинства они убили 129 мирных жителей, милиционеров, военнослужащих. Еще восемнадцать ни в чем не повинных людей впоследствии скончались от полученных ран.

Центром трагических событий на Ставрополье стала тогда Будённовская больница. В числе заложников оказались и те, кто находился на стационарном лечении, а также медицинский персонал, роженицы в родильном отделении и только что появившиеся на свет младенцы… Страшные психологические травмы получили тысячи жителей города на реке Куме, который имеет исторические названия Святой Крест и Прикумск.

И был штурм — неподготовленный, спонтанный, когда «Альфу» бросили фактически на убой, не дав еще суток на подготовку «специальной операции». 17 июня Группа «А» четыре с половиной часа находилась под огнем. Почти каждый четвертый был ранен, трое убиты…

По агентурным данным ФСБ, на конец июля 1995 года в банде Шамиля Басаева от ран скончалось пятьдесят восемь человек. Сам «террорист № 1» как то сказал, вспоминая этот бой: «Я понял, что такое «Альфа».

По свидетельству заложников, сам «Гинеколог» никакого участия в бою не принимал, просидев в закрытом кабинете. В какой то момент его люди поняли, что приходит конец — не будет ни победного возвращения в Ичкерию, да ничего не будет вообще. И тогда некоторые из них стали подыскивать себе гражданское платье, чтобы дать деру.

Будённовск стал для России настоящим шоком. Впервые за всю историю страны террористы, убившие мирных граждан, не оказались за решеткой. Даже самый удачный теракт прежних времен (например, когда в 1970 е годы отец и сын Бразинскасы захватили самолет «Аэрофлота», убили бортпроводницу Надю Курченко и бежали в Турцию, а потом в США) не идет ни в какое сравнение с Будённовском ни по количеству жертв, ни по последствиям.

Генерал-лейтенант Александр Гусев:

— «Альфа» в то время находилась в составе Главного управления охраны. Меня вызвал начальник ГУО и сообщил, что подразделение поступает в оперативное распоряжение заместителя министра внутренних дел М. К. Егорова.

По моему мнению, акция была направлена именно на Будённовск. Хотя, как вы помните, Басаев бахвалился перед телекамерами, что он чуть ли не до Москвы собирался шуровать, да деньги потратил на взятки дорожной милиции. Но у меня другое мнение: шел он именно в Будённовск и никуда больше. Рассчитывал захватить вертолетную часть, поскольку она принимала непосредственное участие в боевых действиях против сепаратистов. А больница — гарантированный объект для отхода.

Патронов и гранат они явно не жалели. Интенсивность огня не ослабевала. После окончания операции мы прошлись до больницы, посмотрели, сколько выбоин и отметин от пуль осталось на асфальте. Будто град прошел, настолько все было искромсано и истерзано.

В июне 1995 го Шамиль Басаев ушел безнаказанным — как тогда казалось. Впереди были взрывы жилых домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске, «Норд-Ост» и Беслан… Разные по подбору исполнителей, по времени и месту, но их объединяет одно: объектом нападения стали тысячи мирных, случайных, ни в чем не повинных жителей.

Шок от зверства террористов и бессилия власти был столь велик, что в общественном мнении с тех пор твердо возобладал тезис — из Чечни надо уходить, пока не поздно. Захват боевиками Грозного в 1996 году стал лишь «последней каплей», после которой Хасавюрт стал неизбежен. И потребовался новый шок — нападение отрядов Ш. Басаева и Хаттаба на мирный Дагестан, чтобы настроения в обществе снова решительно изменились.

ПО МЕСТАМ МИХАИЛА ТВЕРСКОГО

Начало XIV столетия. Плачевное состояние утратившего самостоятельность Русского государства. Все вопросы внутренней жизни раздробленной страны решаются за «океаном» степей (пока не Атлантическим), в Орде. Тверской князь Михаил Ярославович, борясь с притязаниями князя Юрия, разбил московско-татарскую рать в 40 верстах от Твери под селом Бортеневым.

Вскоре последовал грозный окрик из Орды — хан Узбек требовал, чтобы князь Михаил явился в суд. Отвечая на просьбы бояр и своих сыновей — не ехать в Орду — Михаил сказал: «Хан зовет не вас и никого другого, а моей головы хочет; не поеду, так вотчина моя вся будет опустошена и множество христиан избито; после когда нибудь надобно же умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души».

Князь не хотел толп невольников и испепеленной земли и поехал на суд Узбека. Обвинителем и судьей выступил плененный под Бортеневым, но с честью отпущенный князем Мурза Кавгадый. Несмотря на милость, Кавгадый оболгал Михаила перед ханом. Его признали виновным и заковали в колоду. Узбек отправился на многомесячную охоту на Северный Кавказ, Михаил Тверской, закованный в колоду, находился при его свите. Сопровождавшие князя тверичи готовили побег, но Михаил отказался: «Если я один спасусь, а людей своих оставлю в беде, то какая мне будет слава?». Он постоянно читал псалтырь.

На очередном чтении ему открылся псалом: «Сердце мое смутится во мне и страх смерти прийде на мя». «Что значит этот псалом?» — спросил Михаил у священников. Те вместо ответа открыли ему другую строку: «Возверзи на Господа печаль свою и той тя препитает и не даст вовеки смятения праведному». Вскоре князю был вынесен смертный приговор с оговоркой — избежать смерти можно было с принятием магометанства, которое начала исповедовать Орда при Узбеке. Благоверный князь отказался.

После долгих мучений, производимых татарами и русскими иудами князя Юрия, ему вырвали сердце. Тело тверского князя было брошено на съедение зверям. Но звери не подходили к нему, оно не разлагалось от жары и ночью над ним видели столп света.

…На этом месте в конце XIX века был поставлен Мамай-Маджарский Воскресенский мужской монастырь, который носил название Святой Крест. Вокруг привольно раскинулась казачья станица.

В начале 1930 х годов Преображенский собор иноческой обители был разобран на кирпичи, из которых затем был построен первый корпус будущей районной больницы города Будённовска.

После гражданской войны станица, как имеющая «религиозное» название, переименована в Прикумск, по ее расположению на реке Кума. В 1935 году — в Будённовск.

Бойцы Группы «Альфа», перебрасываемые в это место, не знали что, пересекая по воздуху границы краев и областей, они пересекают и границы времен и летят в ту далекую ордынскую эпоху, где господствовало зло.

ПРЕДЫСТОРИЯ: САМАШКИ

Прежде чем писать о событиях, ставших известными всему миру, стоит вспомнить о том, как были вызваны эти темные духи истории, которые столетиями кровавой борьбы крестом и мечами, казалось бы, навеки загнаны в небытие.

Армия, оправившись от первых потерь в Чечне, все сильнее зажимала бандитов. До ликвидации боевиков оставались дни. Истинным организаторам бойни стало ясно, что кампания начинает двигаться не по намеченному плану. Нужен был эффектный шаг, кардинально меняющий ситуацию.

Когда говорится об освещении российскими СМИ чеченской войны, то имеется в виду, как правило, воздействие лишь на отечественного обывателя. Для него наш солдат в Чечне представал то бессмысленной жертвой, то бесчеловечным зверем. Но объектом «промывки мозгов» был и стоявший по ту сторону фронтовой линии чеченский боевик, смотревший российское телевидение и читавший российские газеты. Что же узнавали из этих источников исполнители грядущего рейда за будённовскими роженицами?..

Учитывая недоступность архивов ОРТ и НТВ, достаточно перелистать подшивки «Известий», «Комсомольской правды», «Московских новостей», «Московского комсомольца» и др. Все они сообщали о зверствах наших солдат в Самашках: мол, повесили тридцать детей на околице, одиннадцатилетней девочке отрезали голову, бросили гранаты в подвалы с прятавшимися там женщинами и детьми. Начитавшись такого, не страдавшие и ранее милосердием боевики были готовы убивать каждого русского. Впервые на эти обстоятельства обратил внимание депутат Станислав Говорухин. Он же во главе комитета проводил парламентское расследование тех событий в Самашках.

Действительность же была иной. Наши войска, численностью около 250 человек, после отодвигания сроков штурма (тем самым предоставлялась возможность ухода мирных жителей из зоны боевых действий) вошли в Самашки. Старейшины этого большого села (2000 дворов) убедили, что здесь боевиков нет.

А около семи часов вечера вся группа попала в засаду. Был страшный бой. Треть наших солдат погибла, почти все остальные были контужены. Боевики использовали тяжелое вооружение. Все, что писали газеты, оказалось ложью. Зачем они это писали, теперь ясно — готовился Будённовск. Для этого были нужны озверевшие исполнители.

«Альфовцы», шагнувшие на будённовскую землю, об этом не думали. Они прибыли на очередную антитеррористическую операцию. О том, что было дальше, считается, что знает каждый: безликие, напоминающие в своих шлемах сферах гуманоидов, увешанные оружием, профессионалы побежали на штурм, потеряв «всего» троих человек, захватили первый этаж больницы и стали выводить пленных. До окончания «работы», дескать, оставалось пятнадцать минут. Казалось, минуты — и боевики будут перебиты, заложники освобождены, но внезапные переговоры Черномырдина с Басаевым все срывают, в результате — страна на коленях, проигранная война и эскалация терроризма, поныне не утихающего.

Иной соотечественник, давно переставший ждать благо от правителей, начинает обвинять «альфовцев»: «Если бы они не выполнили приказа и перебили бандитов, не было бы последовавшего за тем национального позора всей чеченской войны». Легенда, рожденная с благой целью, скрыла трагедию Будённовска, ее настоящих виновников. Был утоплен в словесах подвиг воинов спецназа, совершившего невозможное.

Облик бронированного профессионала-терминатора заслонил собой пошедшего умирать за будённовских женщин и детей воина. Из разговоров с участниками тех событий, анализа газетных материалов удалось составить картину произошедшего. Это еще раз подтвердило, насколько лжив мир виртуальных представлений, в котором мы живем.

ПЛАН ШАМИЛЯ БАСАЕВА

Бандиты тщательно все продумали перед акцией в Будённовске. Ставились три цели. Во-первых, совершить перелом в войне, добившись как минимум передышки для разбитых бандитских отрядов. Второе. В городе был банк, обеспечивавший платежи по Чечне. Требовалось разгромить банк, скрыть определенные проводки между респондентами, находившимися вне Чечни и на ее территории. И третье. Дудаевцы хотели «наказать» вертолетчиков, дислоцированных в Будённовске.

Больница была идеальным местом для проведения акции. Добротное каменное здание, окна первого этажа на высоте 1,80 м зарешечены. Живой щит находится под рукой — на момент захвата в больнице было около восьмисот больных и трехсот медработников (после облавы число заложников увеличилось приблизительно до двух тысяч человек).

Под крышу чеченской фирмы «Ирбис», арендовавшей склады у больницы, еще до вторжения были подвезены боеприпасы, рассчитанные на длительные боевые действия. Пользуясь тем, что чеченцы свободно расселены по Ставрополью и Будённовск тому не исключение, часть отряда Басаева просочилась в город еще до прибытия КамАЗов с бандитами.

Грустно вспоминать ту наивно-поспешную реакцию властей, с которой они кинулись наказывать «алчных» гаишников (полегших в большинстве под пулями чеченцев), поверив интервью с главным бандитом, утверждавшим, что в Будённовск его привела жадность сотрудников дорожной инспекции, отнявших у него на постах все деньги на взятки и лишивших его возможности доехать до Москвы. За два дня до трагедии из Грозного сообщили о готовящемся налете, но МВД обвинило информатора в провокации.

В Будённовск «Альфа» прибыла уже после чудовищной облавы, ближайший прецедент которой наблюдался в российской истории полтысячи лет назад. Загнав заложников в больницу, чеченцы сразу же расстреляли находившихся в ней раненых летчиков и милиционеров. Стянутые к больнице сотрудники внутренних войск не смогли создать плотное кольцо обороны и действовали вразнобой.

Лишь к десяти часам вечера в Будённовске появились министр ВД Виктор Ерин, директор ФСБ Сергей Степашин, вице-премьер Николай Егоров. Ответственным за операцию был назначен Ерин.

В город подтянулись отряд «Вега» (все, что осталось от «Вымпела» после передачи в МВД) под командой Валерия Круглова и Сергея Лысюка, 8 й отряд спецназа МВД «Русь», части ОМОНа и СОБРы. Количество наших уже было значительно больше противника. Хотя, разумеется, количество — далеко не всегда качество. До штурма еще было более двух суток…

Первоначально «альфовцы» были размещены на блоках в сотнях метров от больницы. Басаев, загодя готовясь к рейду, все хорошо рассчитал: какое количество тяжелого вооружения взять с собой, как прикрываться в окнах роженицами, как заминировать здание, как требовать журналистов и что им говорить.

Главный результат этих расчетов: взять больницу можно только путем армейской операции с применением техники, артиллерии, вертолетов. Наличие огромного числа заложников, среди которых беременные женщины и раненные, исключала всякую возможность проведения такой акции. Стало быть, вывод для Басаева был однозначный: чеченский ультиматум будет принят.

Полковник Александр Михайлов:

— Как и положено, получив общую информацию, мы стали искать пути подхода к больнице, лазы, дыры. Была надежда на какой нибудь подземный колодец или что то в этом роде, но, к сожалению, кроме анекдотичного предложения от одного из врачей, который настаивал на использовании в качестве пути проникновения коллекторной трубы, ничего не было. Сама эта труба имела радиус в 50 см да еще была с изгибами…

Достали схему больницы, посмотрели, поохали… Здание, расположенное буквой «Т», было построено в конце сороковых годов, старое, мощное, с толстенными стенами. Укрепрайон… Справа был разбит лесопарк, и мы начали рекогносцировку, сканируя больницу из лесополосы, маскируясь листвой. Ближайшие к окнам больницы деревья стояли метрах в тридцати. Окна… Добраться бы до них. Но как преодолеть эти тридцать метров? Бежать в полный рост на пулеметы? Вот и чеши «репу»…

Двое суток перед боем мы провели на одном из блоков, выполняя почему то функции ОМОНа вместо того, чтобы провести рекогносцировку или разрабатывать план штурма. Местные сразу же узнали, что здесь спецназ, и… понесли нам продукты, старались нас разговорить, выражали надежду, что мы их защитим.

Высокие чины, едва прибыв на место, стали ставить перед сотрудниками подразделения задачу — вперед, на штурм! Не имея плана больницы, используя в качестве карты аэрофотоснимок, сделанный вертолетчиками с птичьего полета, они все решили за командование штурмующего подразделения. Эх, был бы тут Геннадий Николаевич Зайцев… Глядишь, дело бы иначе пошло.

На простом языке план был таков: сто тридцать «альфовцев», прикрываемые СОБРами, пойдут под автоматы и гранатометы (как оказалось, численность отряда Басаева была занижена чуть ли не в половину), полезут в забаррикадированные окна второго этажа и, предотвращая возможность взрыва заминированного здания, среди толп заложников перебьют всех бандитов.

Командование «Альфы» убеждало, что в больнице этого делать нельзя — будет кровавая бойня, там погибнут и заложники, и штурмующие. Без рекогносцировки и подготовки — никак! Нужно попытаться вытянуть боевиков из больницы. Но тщетно. Люди, попавшие в кресла по принципу преданности вождю демократии, отдавшему им приказ штурмовать и улетевшему в Канаду, имели представление об антитерроризме и войне вообще, вероятно, по кинофильмам «Крепкий орешек» или «Робот-полицейский» и многим другим, заполонившим наш экран.

Александр Гусев:

— Мы пытались объяснить руководству, что нельзя штурмовать больницу, говорили о последствиях — сколько может погибнуть людей. Представили расчет сил и средств, спрогнозировали возможные потери сотрудников спецназа и, главным образом, среди заложников. Вообще штурм больницы, в которой двести террористов удерживают две тысячи человек, трудно спрогнозировать. Тем более, у нас появились данные, и они подтвердились, что террористы заминировали основное здание. Для этого они использовали взрывчатку и баллоны с кислородом, которого было навалом в больнице.

…Уже в конце операции, когда террористы готовились к выезду в Ичкерию, несколько офицеров «Альфы» в форме сотрудников МЧС прошли в больницу и проверили, — осталась ли угроза взрыва или басаевцы оставили нам на прощание смертоносные «сюрпризы». В нескольких местах пришлось убирать взрывчатку.

Я во многом понимаю и решение Ельцина, и отвечавших за проведение операции Виктора Ерина, Сергея Степашина и Николая Егорова. Обстановка выходила из под контроля. Город маленький, и почти у каждого жителя находился в заложниках близкий. Этот факт мог привести к тому, что люди сами бы пошли освобождать родственников. Я также уверен и в том, что мы смогли бы достойно завершить операцию… если бы не было принято решение выпустить террористов. Относительно благополучный исход налета на Будённовск подтолкнул Радуева на совершение подобной же акции в январе 1996 го.

Не хочу обидеть спецназ МВД, но профессиональная подготовка сотрудников «Альфы», конечно, выше. Мы понимали: пусть лучше действует одно подразделение, в котором каждый сотрудник понимает своего товарища с полуслова, чем будет разнобой и иное количество потерь. Поэтому мы с командиром «Веги» взяли непосредственно штурм на себя, а специальные подразделения МВД шли за нами во втором эшелоне, предупреждая возможные попытки террористов вырваться из окружения. Начинать операцию предстояло в четыре утра. Надеялись на внезапность, но ее не получилось.

ПРИКАЗАНО ШТУРМОВАТЬ

Руководство спецподразделения отдавало себе отчет, что отказаться от приказа не удастся. Памятен был еще октябрь 1993 го, когда «Альфа» повела себя по своему. Второго раза ей не простят. Возможно, эта отправка без подготовки на убой — своеобразная месть за предотвращение большого смертоубийства. Не пойдут они — пошлют других, менее обученных, еще больше крови будённовцев будет пролито.

Для сравнения. Подготовка к освобождению заложников в Лиме длилась около полугода — там было пятнадцать семнадцать террористов и семьдесят заложников. В Будённовске генералы, прессуемые Верховным, дали самое малое время, чтобы подползти к больнице и посмотреть, как она выглядит.

Штурмовать первоначально собирались под покровом темноты в три часа. Старшие офицеры «Альфы» запросили пятнадцать единиц бронетехники, боекомплект для длительного ведения боя (в этом по своей личной инициативе помог Сергей Лысюк), «дымы». Все это было обещано. И только!

В планировании и руководстве штурмом не было и крупицы того, что называется военным искусством, но страшнее было то, что прибывшим генералам было глубоко наплевать на жизни тех, кто будет погибать в больнице. Не наплевать только на мнение того, кто находится в канадском Галифаксе и требует от них штурма.

Согласно проведенному расчету, только на подступах к главному корпусу больницу должно было погибнуть 10 % личного состава «Альфы». Еще 40 % — во время дальнейшего наступательного боя, при крайне невыгодных условиях, когда нельзя применять тяжелое вооружение. Ну и потери личного состава уже внутри здания, во время схваток с террористами. Фактически элита российского спецназа антитеррора должна была героически погибнуть в Будённовске. Что касается жертв среди заложников — тут прогноз был такой же страшный, кровавая каша.

Перед атакой «Альфу» отвели с блоков, чтобы дать людям поесть, помыться перед боем. Командиры, построив воинов, сказали им примерно следующее: «Это не антитеррористическая операция, завтра мы идем на смерть, и большинство из стоящих здесь погибнут. Тот, кто к смерти сейчас не готов, может выйти из строя. Никаких претензий к нему не будет».

Никто не сдвинулся с места.

Александр Гусев:

— У террористов имелись пособники вне стен больницы. Они то и сообщили, что спецназ выходит на исходные рубежи. Кроме того, подвели врачи «Скорой помощи», которые стали по прямой связи предупреждать своих коллег, чтобы те были готовы к приему большого числа раненых. Еще одно обстоятельство было не в нашу пользу. Террористы расставили по территории больницы «растяжки» и потребовалось время, чтобы их ликвидировать.

Руководство МВД не пошло нам навстречу, когда мы просили выделить несколько единиц бронетехники. Свою позицию они мотивировали малым количеством техники. А главное, я так понимаю, каждый пытался сберечь своих людей. Заверяли, что, мол, с началом боя, когда будут первые раненые, техника обязательно появится. Броня появилась с очень большим опозданием.

Если брать простую арифметику, то у нас с террористами были примерно равные силы. Еще со времен Великой Отечественной войны известно: наступающие должны иметь как минимум троекратное превосходство в живой силе. Трудно назвать эту операцию антитеррористической. Бронетехника била только по стенам, т. к. басаевцы прикрывались женщинами, поставив их в оконные проемы, а сами вели огонь из за спин своих жертв. Несмотря на такое положение дел, сотрудники «Альфы» нанесли врагу ощутимый урон.

ШКВАЛЬНЫЙ ОГОНЬ

Около пяти часов утра, едва успев развернуться, «Альфа» пошла на штурм больницы. В одной из битв император Наполеон, наблюдая атаку английской конницы, сказал: «Самая лучшая в мире кавалерия — под самым безмозглым в мире командованием».

Как минимум за два часа Басаев был предупрежден о штурме. Это, как ни странно, уберегло в тот день жизни многим. Бандиты ждали, и ожидание было напряженным. Группы развернулись на территории больничного городка, травматологического и инфекционного отделений. При первой же попытке проскочить открытое пространство из больницы был открыт шквальный огонь. У дудаевцев не выдержали нервы. Начни они на пять семь минут позже, и половина «Альфы» была бы накрыта.

Александр Михайлов:

— С третьего на четвертый день с блокпоста нас перевели в здание школы-интерната. Там мы помылись и улеглись чуть поспать, потому что за двое суток на блоке почти не прикорнули. В час ночи меня вызвали в штаб. Там уже находился начальник нашего отдела Володя Тарасенко, начальник штаба Группы полковник Анатолий Николаевич — он мне сказал: «Буди ребят, будет штурм».

В три часа ночи я всех поднял и отдал приказ: «Приготовиться к штурму!» Подгонять моих ребят было не нужно, они сами знали, что брать, я лишь перепроверял и контролировал.

Решено было, что первой пойдет «Альфа», поскольку все мы были хорошо радиофицированы. Заходим со стороны лесополосы. Тридцать метров от деревьев до окон.

…Мы приготовились к броску. Нужно было перелезть через газовую трубу, проходившую над землей. Я уже занес ногу, как вдруг… Бой возник из ниоткуда: тройка наших братишек из отдела Юры Дёмина, в составе которой был майор Владимир Соловов, неожиданно угодила в огненный мешок, где под перекрестным огнем он и погиб смертью героя, приняв огонь на себя и дав нам нужное мгновение, чтобы собраться и откатиться.

Лично меня спасло то, что я не успел перелезть через эту трубу. Мгновенный кувырок назад — и я за углом здания, куда меня буквально втащили за шиворот. Над головой — дождь из посеченных веток и листьев.

Александр Желтоухов:

— 16 числа днем нас собрали в школе. В 18 часов руководство — Степашин, Ерин, Егоров, Сосковец — начали совещание, а мы стали готовиться к штурму, приводили в порядок оружие и спецсредства. Где то часа в два ночи был отдан официальный приказ о начале операции в пять часов. Снайперы выдвинулись на позиции сразу. Группами по два человека мы окружили больницу.

Я встал в пару с нашим бойцом из Краснодара. Наша позиция была со стороны телевизионной вышки и главного входа — по этому направлению должна была выдвигаться краснодарская группа. Мы вышли по садам и залегли прямо в поле. Время было уже три часа, по полю ползли мы очень медленно, ведь наше передвижение хорошо просматривалось из окон.

В 4 часа 45 минут я получил запрос от краснодарской группы, готов ли я начать огонь и прикрыть их. Я сказал, что готов, вижу все хорошо, но еще не наступило время штурма. И буквально через пять минут началась стрельба со стороны войск МВД. Я повернул голову назад, смотрю: по полю несется краснодарская группа. Но не стреляя, а просто перебежками, в шахматном порядке, и несут лестницу — первый этаж чеченцы завалили матрасами. Пробегают мимо меня, абсолютно не замечая, — я был в специальной маскировке.

Со стороны больницы началась автоматная стрельба. Я прицеливаюсь, валю одного человека и сразу второго, который вместо него появился. И после этого начинается такая стрельба, что у меня на бруствере (я выбрал естественную ложбинку в поле) земля просто закипает от пуль. Рядом стояла железяка какая то, вроде железнодорожной рельсы, так ее тоже сразу в нескольких местах пробило пулями. Я удивился: не должны были они меня заметить. Сменил позицию.

Спереди обстрел прекратился, но тут закипел песок с тыла. Вот, думаю, интересно, как это с тыла меня достают? Делаю запрос, мол, кто у меня находится сзади. Свои. Летчики местные. Потом мне рассказали наши бойцы, которые после моего запроса туда побежали. Приходим, говорят, а они совершенно пьяные. Объясняют: «У нас в больнице друзья в заложниках, их сейчас расстреляют за то, что вы штурм начали». В общем, еще минут пятнадцать я там ползал под пулями родными, пока наши не разобрались.

Тем временем краснодарцы подобрались вплотную к больнице. Там стоял забор такой, из сетки. По сценарию штурма должен был подойти БТР и проломить эту сетку, но он задержался. Они стоят там под шквальным огнем. Я чем могу им помогаю, веду огонь по всполохам выстрелов. Наконец выехал транспортер. Только он появился и дал первую очередь, тут же со стороны больницы — выстрел из гранатомета. По нему не попали, но он задрал ствол вверх, пулемет заклинило — технике то уже чуть ли не тридцать лет.

Смотрю, у водителя «очко» сыграло и БТР стал отползать назад. Он, конечно, мог продавить забор и так, без огневой поддержки, будь водитель поопытнее. Его сожгли, конечно, потом бы, но и дело сделать, и спастись при определенной сноровке можно было бы. Краснодарцам же пришлось сменить позицию: они откатились под укрытие и оттуда продолжили вести огонь.

Подполковник Алексей Филатов:

— До этой операции у нас было негласное правило — не рисковать жизнью ни одного заложника и постараться обезвредить, но не убить террористов. Не секрет, что при освобождении, например, воздушного судна, офицеры не всегда даже брали с собой на борт оружие, чтобы случайно не повредить самолет, не убить террориста. То есть по инструкции было положено обезвредить преступников с помощью приемов рукопашного боя.

По причинам, которые от нас не зависели, в Будённовске мы не смогли воспользоваться фактором неожиданности. Когда попали под шквальный огонь в 20 30 метрах от больницы, у нас был первый шок. Второй случился, когда мы увидели заложников — больных, привязанных к решеткам окон. Стон двух тысяч голосов до сих пор в ушах. Освободить их бескровно мы не могли. Нужно было какое то политическое решение. Аналогичное тому, что было принято в «Норд-Осте»: да, видимо, будут жертвы, но надо все равно проводить операцию.

Но в Будённовске такого решения принято не было. Мы завязли. В результате потеряли троих товарищей, семнадцать бойцов были тяжело ранены. Я потом общался с ребятами, которые принимали участие в штурме дворца Амина в Кабуле. Они уверяли, что даже там не было такой плотности огня. По качеству, силе своего оружия террористы превосходили нас. После Будённовской операции были сделаны серьезные выводы. Подтверждение тому — «Норд-Ост».

НЕРАВНАЯ ДУЭЛЬ

Впоследствии участники этой запредельной схватки отмечали много странных деталей. Люди шли на бьющие по ним в упор с 20 30 шагов крупнокалиберные пулеметы (в том числе «Утес»), гранатометы и автоматы. У одного из бойцов насчитали девять попаданий: три пули в бронежилете, три в автомате и магазинах, три в теле. А ведь удар одной пули — это около тонны веса.

Первым погиб Владимир Соловов. Около сорока минут вел он бой ближе всех к больнице, отвлекая огонь на себя и давая возможность выйти из под огня товарищам. Получив две пули в руку, он, распластавшись, превозмогая жуткую боль, повернулся на бок, чтобы перевязать себя, — и в этот момент получил третью, смертельную в спину.

Бойцы СОБРа, прикрывавшие «Альфу», вспоминают, как, преодолев ползком по траве пустырь, они добрались до бетонных блоков. Когда обернулись — увидели, что на том месте, где ползли, трава скошена, как косой, пулеметными очередями.

Группа из отдела Александра Репина, шедшая на травматологическое отделение, напоролась на сильный огонь. В доли секунды Дмитрий Рябинкин определил позицию чеченского пулеметчика и уложил его, что дало возможность группе укрыться, но сам погиб. К одному из торцов больницы прорвалось пять человек.

Александр Михайлов:

— Из-за шквального огня идти вперед мы не могли, поэтому я отдал приказ своей группе рассредоточиться и подавлять огневые точки противника. Мы заскочили в котельную, где оборудовали себе точки снайперские пары «Альфы».

Чтобы принести какую то пользу, я помогал стрелкам, выманивая террористов «на живца». Высовывался из за угла котельной и бил из автомата. Весь угол изрешетили, но, отвечая мне яростным огнем, террористы открывались нашим снайперам. Расстояние для профессионалов «Альфы» было сущим пустяком — сорок-пятьдесят метров.

К несчастью, наш боец Дима Рябинкин во время такой дуэли погиб. Уничтожив басаевского пулеметчика, он не сменил позицию, а высунулся вперед осмотреться, и был убит выстрелом в голову. Спустя некоторое время басаевцы выставили на окна женщин-заложниц и стреляли по нам, прикрываясь живым щитом. Пришлось нашим работать «хитрее»: стреляли по террористам, когда те показывались между ног заложниц.

Штурмующих отрезали пулеметом и стали заваливать сверху гранатами, но броневой поддержки на месте не оказалось, никто не прикрывал группу. Чтобы вытащить их, пришлось предпринять отвлекающее движение снайперов, при этом на территории детского сада погиб Дмитрий Бурдяев.

Во время всей операции в спину идущим «альфовцам» и по окнам больницы периодически начинали долбить стоящие в дальнем оцеплении милиционеры и армейцы. Это к вопросу о потерях среди заложников.

Четыре приданные брони были сожжены гранатометчиками. А над всем этим адом стоял вопль выставленных в окна женщин, махавших тряпками и кричащих «Не стреляйте!». А из под их ног и рук непрерывно били пулеметы. Но «альфовцы» стреляли. Валили, прижавшись к земле, выскакивая из за изрешеченных укрытий, между женских рук и ног, приноравливаясь к их приседаниям от выстрелов.

Потом, когда басаевцы покидали больницу, удалось посчитать убитых и раненых. Их оказалось около пятидесяти. Большинство раненых, по свидетельству врачей (всю ночь после штурма они делали хирургические операции), не жильцы — пулевые ранения в голову.

Самым большим шоком для бандитов был вид идущих в упор на пулеметы спецназовцев и смерть, достающая их даже за трепещущими женскими телами. Как уже отмечалось, Шамиль Басаев говорил: «Я понял, что такое «Альфа».

Александр Михайлов:

— Мы вызвали по станции «броню», чтобы подобраться к стенам. Ведь нужно закрепиться и осмотреться, накопиться, разобраться в ситуации. Поставить, наконец, хотя бы одного пулеметчика… А с техникой получилась вот какая беда: БТР, который должен был доставить нам боеприпасы, подбили. Граната угодила точно в корму, где топливные баки.

«Коробочка» пылала. Внутри нее находились трое: водитель срочник, совсем еще мальчишка, его командир, младший офицер, и еще какой то штабной майор, который вез нам… бумажки. Просто бумажки на подпись, что мы боеприпасы приняли. Из-за этих самых дурацких бумаг человек сгорел живьем… Когда мы его достали, он уже обуглился… Как потом оказалось, ехать он не хотел — заставили. Можно ли себе представить такое во время Великой Отечественной войны? Нет, конечно. Полный бред.

Водитель, правда, повел себя необыкновенно мужественно. Машина горела, но он, несмотря на контузию и опасность взрыва, в первую очередь вытащил своего раненого командира, находившегося без сознания, и передал его нам. Пока было возможно, наши бойцы вытащили из под брони несколько ящиков с БК, но вскоре боезапас взорвался. Первый этаж занять не удалось, потому что без «брони» невозможно было подобраться к стенам.

Технику нам больше не дали, связь у меня сдохла. Тело Володи Соловова мы сразу забрать не смогли — без «брони» это было невозможно. Нам дали команду отойти на исходные позиции. Воцарилось какое то затишье.

Александр Желтоухов:

— Я понял, что штурм захлебнулся в тот момент, когда отошла краснодарская группа по моему направлению. Я же пролежал на точке еще пять часов после того, как прекратились боевые действия. 35 градусов жары, я в полном снаряжении, шевельнуться не могу — заметят и накроют. Попросил по рации, чтобы проехал по полю БМП и я под его прикрытием смог бы уйти. Смотрю: выезжает на поле машина и медленно движется по направлению ко мне. А у меня связи с ним нет — рации абсолютно разные, как вы понимаете. Вот, думаю, в начале свои не подстрелили, так теперь раздавят.

Но все обошлось: из штаба его сориентировали, он остановился в 10 метрах от меня и начал стрелять поверх больницы, для острастки. Я подскочил к нему сбоку, постучал по кожуху гусеницы. Развернулся люк в сторону больницы, оттуда высунулось узкоглазое лицо: «Здрасьте». В общем, вышел я под прикрытием брони с поля.

Нас отвели обратно в школу, и выяснилось, что мы потеряли троих убитыми и порядка пятнадцати семнадцати человек ранеными. Тогда же мы узнали, что премьер Черномырдин ведет переговоры с Басаевым по телефону. Но лучше бы он сам сюда приехал.

Тем не менее, восемнадцатого июня снайперы получили устный приказ занять боевые позиции и работать «в свободном поиске». Но начать мы так и не успели: начались переговоры на месте, и приказ отменили.

ЯВЛЕНИЕ БОГОРОДИЦЫ

Когда удалось вытащить из огневых мешков ребят, штурм был прекращен. Почти четвертая часть группы была ранена. Около четырех часов шла эта жуткая дуэль. Пуля попадает в автомат — и рука повисает безжизненной плетью, осколки бьют по лицу. И давящий на уши женский вопль.

Во время боя в Будённовске некоторые жители города видели молящуюся в небе возле Креста Богородицу. Причем очевидцы были и среди боевиков.

«Меня захватили вместе с пассажирами городского автобуса, — рассказывала Вера Владимировна Евтушенко. — Потом переводили из отделения в отделение…. В воскресенье, 18 июня, приблизительно в промежутке от 8 до 10 часов утра, одна женщина вдруг воскликнула: «Девчата! Смотрите!».

Все осторожно, боясь попасть под пули наших солдат, выглянули в окно, обращенное на восточную сторону, и увидели на небе Крест, как бы облачный. Справа от Креста на воздухе стояла в скорбной позе Богородица, обращенная ко Кресту, молящаяся, в черных одеждах. Но люди были в сильном страхе от обстрела и басаевцев, и, естественно, не могли как следует разглядеть явления Богородицы, только думали: «К чему это? Что это предвещает? Смерть или свободу?» Но видели его как православные, так и атеисты. Видение продолжалось около получаса».

Чеченцы тоже видели Богородицу. Один из террористов говорил Нине Васильевне Лесновой: «Я видел явление!». Матерь Света молилась о заложниках и ребятах из «Альфы». Без Ее заступничества результаты боя должны были оказаться поистине страшными. Рассказы очевидцев записаны и задокументированы. При опросе горожан отмечены некоторые расхождения в деталях, но в главном все единогласны.

Все эти дни митрополит Ставропольский Гедеон усердно молился о даровании свободы заложникам. Когда владыке стало известно о чуде явления Божией Матери, он поручил Свято-Крестовскому священнику исповедовать очевидцев явления. После было поручено создать образ Божией Матери — к сороковинам поминовения убиенных. Всего за двенадцать дней икона была написана уроженкой Святого Креста, рабой Божьей Ольгой.

Вообще, верующие воины и члены их семей считают, что Божия Матерь несколько раз брала Группу «А» под свой омофор: возле Белого дома в 1993 году, в Будённовске, на Дубровке и в Беслане. Во всех случаях ситуация была безысходная, гибельная — но находился выход, и обходилось малыми жертвами, хотя и не менее горькими.

На ветерана 1970 х годов Виктора Ивановича Блинова — человека легендарного, исключительного мужества, который под огнем врага смог дойти до самой больницы, из окон сыпались гранаты. И надо же такому случиться, что в ажиотаже и панике басаевцы забывали выдергивать чеку.

С другого «альфовца» пулеметной очередью повыбивало пластины в бронежилете, но сам он остался цел. И главное — непонятно, как можно было вести этот бой в меньшинстве в десятках метров от пулеметов, бьющих сверху, когда на некоторых деревьях и кустах все листья были снесены пулями, оставаться в живых, да еще и поражать противника.

И БАСАЕВ ДРОГНУЛ…

Ерин был проинформирован о результатах первого штурма. Второй штурм планировалось проводить массированным применением войск МВД, были подогнаны до 50 единиц бронетехники. Но тут начались переговоры Черномырдина с Басаевым. Телефонный кабель в больницу был проведен еще перед штурмом по инициативе сотрудников «Альфы».

То, что переговоры начались, — это нормально. Тем более, что яростная атака «альфовцев» принесла очевидные плоды: акцент с политических требований прекратить войну был смещен в сторону того, на каких условиях басаевцы выйдут из больницы, какие им будут предоставлены гарантии. Они явно были не готовы к тому, что их будут ТАК штурмовать и теперь думали только о том, как унести ноги.

Александр Михайлов:

— Тут влезли «миротворцы». Начались переговоры, реверансы, уступки… Когда правозащитник Ковалёв появился, Александр Владимирович Гусев ему в ультимативной форме заявил: если террористы не отдадут нам тело нашего товарища Володи Соловова, вся «Альфа» снова пойдет на штурм. Но тогда уже — битва до последнего… Переговорив с Басаевым, Ковалёв выторговал для нас эту гарантию. Сотрудники «Альфы» переоделись в форму МЧС и пошли забирать тело Володи.

Наши осмотрели здание больницы и с удивлением обнаружили всего лишь четыре трупа боевиков. Мы, разумеется, расстроились. Особенно расстроились снайперы. Трое наших против четверых бандитов! Однако сразу после боя Басаев освободил рожениц. Одна из них нам рассказала, что сам главарь террористов весь штурм просидел, обхватив голову руками, в одном из кабинетов, ни разу из него не выйдя. Он находился в шоке…

Российская сторона пошла боевикам на уступки, согласившись дать автобусы. Кроме автобусов басаевцы заказали… рефрижератор. Вот тогда нам стало понятно, что настреляли мы не четырех террористов. Ну, а когда басаевцы с разных этажей и комнат стали сносить трупы, тут уж все сомнения развеялись окончательно.

Недоумение вызывает то, что с бандитом говорило первое на то время лицо в государстве. Ельцин был в Галифаксе. Но факт этот объясняется «уличностью» тогдашней правящей элиты. То, что бандиту давались обещания — это тоже явление обычное в практике освобождения заложников. Однако потом началось нечто несусветное. Места в автобусах заняли добровольцы (среди них было несколько депутатов и журналистов). Следом на «вертушках» вылетели сотрудники «Веги» — на перехват. «Альфа» осталась в Будённовске.

Когда Басаев понял, что наступает развязка, он прямо на дороге достал спутниковый телефон и связался с премьером: Степаныч, мол, как же так! После этого от главы правительства поступил приказ — обеспечить «зеленую улицу». Это было явное «новаторство» в отношениях с террористами. Премьер «держал слово» перед бандитом и матерым убийцей.

К «Альфе» это уже не имело никакого отношения. Совершая подвиг под окнами больницы, ее бойцы сберегли сотни жизней своих соотечественников и добились перелома в ходе теракта — все политические требования были сняты. Они победили в этой проигранной битве, внеся свой бесценный вклад: три жизни своих товарищей.

С точки зрения экспертов, трое убитых против десятков дудаевцев — это поразительно малые потери для такой операции. Но для родителей, жен и детей погибших эти потери огромные, невосполнимые.

Александр Гусев:

— Я считаю, что руководитель страны не имеет права вступать в переговоры с террористами. Никогда и нигде! Такого в мировой практике не было. Мы были против лобового штурма больницы, не считали целесообразным отпускать бандитов домой в ореоле победителей. Спецназ был в состоянии завершить эту операцию.

Хотя нам не удалось освободить больницу, но басаевцы дрогнули. Помимо убежавших заложников они выпустили некоторых людей, в том числе из родильного отделения. Но как только появились депутаты, и бандиты почувствовали слабину, то ни одного заложника они уже не выпустили.

Александр Желтоухов:

— Мы вернулись в Москву, хоронили товарищей. На поминки приехал Степашин, в его глазах стояли слезы. Тогда он сказал нам, что подаст в отставку. Так и сделал, оказался человеком чести.

Алексей Филатов:

— В Будённовске мы просто чудом вышли из под адского огня террористов, у нас на глазах погибли несколько наших товарищей. Фёдор Литвинчук и Андрей Руденко лежали от меня метрах в десяти, но плотность огня была такая, что только через четыре часа, под прикрытием подошедшей брони, их смогли эвакуировать с поля боя.

После этого кто то очень серьезно уверовал в Бога, кто то предпочел больше не рисковать. Я же для себя решил: коль скоро мне выпало жить, то я не имею права довольствоваться простыми обывательскими радостями. Смысл моей теперешней жизни в том, чтобы наполнить ее достойным содержанием, — больше прочувствовать, узнать, увидеть, сделать.

С 11 по 17 августа 2009 года вместе с Анитой Цой и моим боевым товарищем Геннадием Соколовым мы дали серию благотворительных концертов на Северном Кавказе в рамках Общественной гражданской акции неравнодушных людей «Помнить, чтобы жизнь продолжалась». Турне было посвящено памяти жертвам террористических актов, совершенных в Чеченской республике, Северной Осетии и Ставропольском крае.

Грозный, Гудермес, Беслан… Выступали мы и в Будённовске. Я показал Аните место, где находился во время штурма больницы. Моя боевая позиция была в котельной напротив главного корпуса. На подоконнике, откуда я четыре с половиной часа вел из пулемета огонь, до сих пор от ложа ПК осталась вмятина. Стрелял аккуратно одиночными патронами, чтобы не попасть в заложников, которых басаевцы — в качестве живого щита — прикрутили к окнам.

Когда летом 2010 года я приехал в Будённовск вместе со съемочной группой RenTV, то я вновь и вновь, ходя и показывая, пережил те страшные дни. Конечно, легче приезжать с иной миссией — концертной; видеть, как тебя встречают аплодисментами, без слез и горя, благодарят, за то, что мы помним про них, за то, что принесли радость в дома.

Когда то без малого семьсот лет назад Господь привел на эту землю Михаила Тверского, где он добровольно принял смерть за своих людей и за Веру.

На месте его подвига стоял монастырь. Сейчас в наше время на эту землю пришли Владимир Соловов, Дмитрий Рябинкин, Дмитрий Бурдяев… Они слышали слова командира: «Кто не готов к смерти, может выйти из строя». И они добровольно пошли проливать кровь за людей, захваченных убийцами, за грудничков и еще не родившихся младенцев.

Может, для кого то приведенные вначале статьи события из Жития Святого Благоверного князя Михаила Тверского покажутся сказкой. А не сказка ли то, что в наш век всеобщего предательства и подлости, неслыханных соблазнов, культа наживы и разложения существует дружина чудо-богатырей, которые по первому вызову вылетают в любую точку. Они кладут свою жизнь за Родину, ту, которая для многих ныне перестала существовать.

При встречах «альфовцы» обнимаются, как братья, не забывают семьи погибших друзей. Их принцип — не убивать, а спасать. И платят они за жизни спасаемых самую высокую цену, какую может заплатить человек. А это и есть та любовь, о которой заповедал нам Бог.